— Волк — лесная тварь, — угрюмо буркнул староста. — За него никто не может быть в ответе.

— Но ведь и мы — лесные твари из Шервуда, разве не так?

— Так! Верно! — в восторге заорали стрелки. — Вали все на «волчьи головы», рив!

— Пусть ноттингемский палач попробует снести наши головы с плеч!

— Пусть шериф насадит их на городской палисад, как грозится, ха-ха!

— Клянусь Пресвятой Богородицей, первая же кудрявая овечка, которая забредет в Шервуд, будет острижена в вашу пользу! — во всеуслышание поклялся Робин Гуд. — А чтобы нам не так скучно было дожидаться этой овечки… В Руттерфорде ведь наверняка найдется еще пара бочонков эля? Превосходного эля, который варит вдова Хемлок?

Глава шестая

КРЕСТИНЫ

Мы вышли из Руттерфорда с двумя бочонками превосходного эля вдовы Хемлок, но добрались до Шервудского леса только с одним. Устроив привал на полпути, лесные стрелки полностью опустошили меньший из бочонков.

Пусть англичане двенадцатого века и уступали в росте русским двадцать первого, зато их способность к выпивке равнялась способности последних… Ну, или почти равнялась. Все-таки эль — не спирт. Но даже жидкость из ячменя и хмеля, принятая внутрь в достаточных количествах, могла врезать по мозгам, как палка с железным наконечником.

Вскоре после того, как мы снова двинулись в путь, я отобрал оставшийся бочонок у Вилла Статли и Робина. Они то и дело принимались идти в разных направлениях, падали и роняли свою ношу. Мне стало ясно, что рано или поздно их обязательно придавит, и, когда они шлепнулись в очередной раз, я отнял у них бочонок и взвалил на плечо. Не скажу, чтобы меня самого не шатало… Но я хотя бы держался прямо… Хмм… Почти прямо.

— Жаль, здесь нет брата Тука, — цепляясь за плечо Робина, нетвердым голосом проговорил Вилл Статли. — Помните, как он недавно побился об заклад, что сможет в одиночку пронести полми… лмили… такой же бочонок?

— Еще бы! — фыркнул Робин. — И ведь пронес, святой выпивоха, чтоб ему лопнуть!

— Угу, пронес… После того, как вылакал из него половину! Вот бы посмотрел наш фриар, как Джон тащит эту штуку цели… ли… ли… ликом!..

— Он сказал бы тогда, что такого богатыря негоже звать Джоном Маленьким, — заявил Дик Бентли.

Он нес в охапке снятое со стражников барахло и, заглядевшись на меня, наступил на край волочащейся по земле кольчуги.

Я начал сомневаться, доберемся ли мы когда-нибудь до Шервудского леса.

— Святая правда! Брат Тук сказал бы, что Джона надо перекрестить! — Вилл Скарлет споткнулся о Дика и тоже полетел кувырком.

— А к чему нам брат Тук, чтобы перекрестить Джона? — вскричал Робин. — Я сам совершу над ним крестильный обряд не хуже любого попа!

Господи, эти парни когда-нибудь угомонятся?

— Правильно! — в восторге заорал Вилл Статли. — А я буду его крестным отцом!

Впереди зачернело что-то, что могло быть Шервудским лесом, но вполне могло быть и палисадом Ноттингема, на который шериф поклялся насадить головы лесных стрелков. Сумерки почти перешли в ночь, мне казалось, что мои спутники давно бредут по полям наугад, не очень-то заботясь о том, где закончится их путешествие.

Вздохнув, я переложил бочонок с правого плеча на левое.

— Вы сумасшедшие, парни, вы это знаете?

— Молчи, младенец! — гаркнуло сразу несколько голосов. — Ты еще не родился! Тебе еще рано агукать! Будешь пищать, когда мы окунем тебя в купель!

— Только попробуйте меня куда-нибудь окунуть! — пригрозил я. — Я сам вас тогда куда-нибудь окуну!..

…Но к тому времени, как мы оказались на лесной поляне, где Дикон с Кеннетом Беспалым дожаривали над костром поросенка, я уже не в состоянии был противиться воле большинства. А эти придурки загорелись мыслью меня окрестить и ни в какую не желали отступать от своей чумовой затеи.

Эль шумел у меня в голове так же громко, как ветер в вершинах древних дубов, и, в конце концов, я добровольно принял участие в общем веселье. Ладно, крестите, хрен с вами! Хоть горшком назовите, только в печку не ставьте! А «Маленький Джон» звучало ничуть не хуже, чем «Джон Маленький».

Я охотно помогал готовиться к крестильному обряду — до тех пор, пока с меня не начали сдирать одежду. Тут я заорал, что ни за что на свете не выряжусь в бабские колготки! Но под общий хохот и возгласы о том, какой же им попался крикливый младенец, меня все-таки раздели догола, и мой «восприемный отец» Вилл Статли набросил на меня плащ, прежде принадлежавший одному из людей де Моллара. Оставалось только надеяться, что суконная тряпка была липкой от варева вдовы Хемлок, а не от крови.

Потом меня щедро окропили элем, и Робин начал читать надо мной молитву, путая латинские и английские слова. Уж не помню точно, что он там нес, помню только, что это было ужасно смешно… Я хохотал, как полоумный, а еще громче ржали лесные стрелки. Оказалось, даже Дикон умеет смеяться!

Шутовская церемония завершилась торжественными словами Вилла Статли:

— Отныне раб Божий Джон Маленький… — Статли икнул, вызвав у нас новый приступ веселья. — Нарекается Маленьким Джоном!

— Ныне, присно и во веки веков, — некстати подхватил Робин Гуд.

— Аминь!!! — грянуло над поляной, кружки с элем поднялись к ночным небесам.

Я во весь голос тоже потребовал кружку — и немедленно ее получил.

— За Маленького Джона! — возгласил Робин Гуд. — Пусть рас… тет большим!

У нас уже почти не осталось сил смеяться.

— За грозу шервудских кабанов и забредающих в этот лес жирных овечек! — Вилл Статли, даром что был небольшого роста, доблестней всех сопротивлялся действию эля вдовы Хемлок и лучше других владел языком.

— Метких ему выстрелов и полных кошельков! — кружки без устали опрокидывались и наполнялись снова.

— Отдайте мои штаны! — громко потребовал я.