Робин споткнулся, но устоял на ногах и даже не уронил Джона. Тук заорал еще громче, дергая его за руку; Локсли зарычал сквозь стиснутые зубы и впервые за последнюю сотню шагов поднял голову.
Он плохо видел сквозь стекающие в глаза пот и грязь, но вовремя изменил направление, заковыляв по краю глубокого рва, вместо того чтобы шагнуть через край. Чертов монах продолжал его тормошить, и Локсли очень хотелось пнуть фриара, но тогда он бы точно потерял равновесие и вряд ли бы уже сумел подняться.
Скрипнув зубами, Робин наконец посмотрел туда, куда показывал Тук, — и увидел мост, переброшенный через ров, вдоль которого они тащились. Смутно отметил, что по ту сторону рва тянется замковая стена… А перед мостом увидел двух верховых.
Локсли остановился на несколько биений сердца, потом снова двинулся вперед. Лай собак, крики близкой погони заставили его из последних сил передвигать непослушные дрожащие ноги. К тому же он понял, в чьи владения их занесло.
Ричард Ли с удивлением смотрел на кучку бродяг, четверо из которых держали луки, один был обряжен в монашескую рясу, а еще один тащил на плечах то ли раненого, то ли мертвеца.
Первым Ли узнал Тука — монах остался самым узнаваемым из всех. После разглядел перепачканные грязью огненные волосы Вилла Статли и, наконец, понял, кем был тот доходяга, который нес на плечах другого… И — кем был этот другой.
Робин Локсли, шатаясь, сделал еще несколько шагов и почти упал. Монах и беспалый разбойник бросились ему на помощь, не позволив своему вожаку рухнуть и уронить Джона.
Олифант громко выругался, Ли выпустил рукоять меча, за которую схватился при виде страхолюдных бродяг.
— Ли!! — взвыл Локсли, глядя на рыцаря сквозь пряди мокрых грязных волос. — Ты мой должник!..
За старыми тополями на ближней дороге протрубил рог, на его зов откликнулись голос другого рога и басовитый лай собак, идущих по горячему следу.
Разбойники сбились вокруг своего главаря. Трое из них приготовились стрелять в преследователей, едва те вырвутся из-за деревьев, но рыжий дьявол Вилл прицелился в Ричарда Ли. Увидев краем глаза, что Олифант взялся за арбалет, Ли остановил его коротким жестом.
— Ты мой должник!.. — снова хрипло прокричал Локсли — в его голосе смешались ярость и мольба, но ярости было гораздо больше.
Рыцарь тронул шпорой лошадь и шагом поехал к аутло.
Честно говоря, хозяин Аннеслея жалел, что не взял с собой щит. Все разбойники выглядели законченными безумцами, в них трудно было узнать тех весельчаков, с которыми он пировал прошлым летом на лесной поляне. Рыжий явно приготовился всадить в него стрелу при первом неосторожном движении, от остальных тоже можно было ожидать чего угодно… И даже разбойники, у которых не было луков, при его приближении взялись за ножи. С ножом на рыцаря в кольчуге может броситься только сумасшедший, но в шайке Робина Гуда других и не водилось, — поэтому, как Ричарду Ли ни хотелось перейти на рысь, он подъехал очень медленно и так же медленно нагнулся, чтобы снять Джона с плеч Робина Гуда и затащить на спину кобылы.
Локсли сделал попытку удержать обмякшее тело, которое нес на плечах, словно убитого оленя, но монах — по-видимому, единственный в этой банде сохранивший остатки разума — помог Ли взвалить Маленького Джона поперек холки лошади.
Теперь, когда ему больше не нужно было держать товарища, Робин рухнул на колени. И в тот же миг из-за деревьев на дорогу у рва с лаем выметнулось шесть огромных псов.
Круто завернув кобылу, Ли быстро поехал по подъемному мосту, гадая, труп он везет или живого человека. Олифант галопом обогнал господина, оглушительно ревя приказания слугам, которые испуганно таращились на них из открытых ворот замка.
Тук и Дикон подняли Локсли на ноги, и разбойники поспешили за всадниками. Они по-прежнему держали наготове оружие, никто из них не был уверен, что не придется пустить его в ход против обитателей замка, но беглецам оставалось только положиться на великодушное гостеприимство рыцаря в надежде, что оно не окажется западней.
Вслед за собаками из леса появились верховые; при виде добычи, которая так долго ускользала от них, они с воплями поскакали по краю рва наперегонки со сворой.
«Взять разбойников живыми или мертвыми!» — кричал Вильям Певерил, когда стало известно, какую бойню устроили его людям лесные бандиты. Но король приказал: «Взять живыми и невредимыми!» — а Ричард Львиное Сердце не прощал невыполнения своих приказов. Если воины хотели заполучить разбойников более или менее целыми, им стоило поторопиться и опередить королевских аланов-мясников, натасканных как на четвероногую, так и на двуногую добычу.
— Господи Боже, Пресвятая Богородица, — просипел Дикон, пытаясь бежать и спотыкаясь на каждом шагу. — Шевелись, Мач!..
Псы уже домчали до моста, всадники ненамного от них отстали, но решетка в воротах замка опускалась все быстрей. Выстрелив наугад в сторону преследователей, Вилл Статли толкнул Мача под железные зубья и нырнул под них сам.
Три биения сердца спустя решетка с лязгом опустилась на камень, и собаки с разгона ткнулись в преграду, отделившую их от вожделенной добычи. Аланы захлебывались рыком, выли, лезли друг другу на спины и пытались содрать намордники о решетку, но еще сильней бесились верховые, поливая хозяина замка саксонской и французской бранью.
— Открывай! Именем короля Ричарда! Подними решетку, ублюдок!
Направляясь через двор к внутренним воротам с дохлым разбойником поперек седла, хозяин замка даже не соизволил повернуть головы.
За рыцаря ответили аутло — издевательскими жестами, свистом, улюлюканьем, мерзкой бранью… А кроме того, стрелами, которые погнали верховых и псов на ту сторону рва. У преследователей не нашлось времени ответить тем же: мост начал быстро подниматься и вскоре скрыл из виду обнаглевших разбойников.
Открыв глаза, я решил, что нахожусь в тюрьме. Вместо неба надо мной нависал низкий каменный потолок, пересеченный единственным красным лучом, от камня исходил знобящий холод. Нас схватили и бросили в подземелья Замковой Скалы или в ноттингемскую тюрьму, да уж лучше б…
— Джон, ты очнулся?!
С трудом повернув голову на знакомый голос, я вгляделся в наклонившегося надо мной человека.
— Тук?..
— Слава богу! — воскликнул монах. — Я уж начал думать — не скажу что!
В тусклом красноватом свете я почти не видел лица фриара, но Тук говорил странно радостным тоном, от которого у меня полегчало на душе. Может, наши дела не так уж плохи?
— Где?.. — просипел я.
Мой язык напоминал кусок сухого трута, я сам с трудом расслышал свой хрип, однако Тук понял меня с полуслова.
— Мы в гостях у твоего тестя, — монах торопливо наполнил из кувшина большую кружку и приподнял мою голову. — Пей, из тебя вытекло столько крови, что тебе теперь надо пить галлонами!
В кружке был, конечно, не галлон, но никак не меньше полупинты подсоленной воды с вином, от которой разило медом, и я жадно выдул все, прежде чем недоверчиво выдохнуть:
— У Ли?..
— Да, а разве у тебя есть еще какой-нибудь тесть?
Значит, мы не в тюрьме, слава тебе, Господи… Даже режущая боль в ноге и в плече как будто поутихла при этом радостном известии. Но я чувствовал такую слабость, что едва мог держать глаза открытыми; вот только прежде, чем уснуть, я должен был узнать еще кое-что…
— Остальные?..
— Все целехоньки, Джон, — голос монаха то приближался, то уплывал. — Ну, кроме Стива… Но и ему повезло, как незаконнорожденному. На четверть дюйма ниже — и парню бы конец, а так ему только содрало кусок кожи с башки да оглушило малость…
Фриар говорил еще что-то, но меня уже унесло в звенящую пустоту.
Когда я снова очнулся, луч на потолке погас, а рядом разговаривали двое. Нет, трое… Ричард Ли, Катарина, — а третий голос, который я не сразу узнал, принадлежал Робину Локсли.