— Вице-граф еще не вернулся из Ньюарка, сэр Гринлиф, но я как раз искал вас, когда эти господа… Когда они…

— Понятно, — я перевел взгляд с Питкина на наемников. — Чем меньше людей, тем большая каждому достанется награда за поимку разбойников, так?

Ворчание и красноречивые хмурые взгляды подтвердили правоту моих слов.

Я подумал еще три секунды и принял решение:

— Хорошо. Едем!

За пределами Шервуда горел багровый закат, но в лесу кое-где уже почти наступила ночь. Там, где деревья росли пореже, сквозь листву били красные лучи, однако над северной дорогой небо, словно грозовые тучи, закрывали лапы густого ельника.

Этот ельник идеально подходил для моих целей… И не только для моих.

Хотя я до сих пор знал по-французски едва ли три десятка слов, я успел достаточно изучить своих оглоедов, чтобы отлично понимать их взгляды и жесты. Следуя в десяти шагах за норманами, я наблюдал, как они перешептываются, время от времени быстро оглядываясь, — их нервные движения и напряжение, возраставшее с каждым шагом, говорили мне больше, чем любые слова. Поэтому, когда Жак Ришар, лучший стрелок отряда, резко развернулся и вскинул арбалет, я уже полностью приготовился к такому повороту событий.

Схватив за пояс трясущегося бок о бок со мной эдвинстоунского причетника, я вырвал его из седла, и свистнувший в полутьме болт угодил вовсе не в ту цель, для которой предназначался.

Питкин всего один раз дернулся, охнул и обмяк. В следующий миг я выпустил его, рявкнул самое мерзкое из всех известных мне французских ругательств и направил коня прочь с тропы, под разлапистые ели.

Собиравшиеся застать меня врасплох наемники сами были застигнуты врасплох этим внезапным маневром — только несколько секунд спустя до меня донесся многоголосый разочарованный рев. Еще один арбалетный болт свистнул мимо моего плеча, но в сумраке ельника, да еще на полном скаку даже Ришар не сумел бы как следует прицелиться.

Я боялся не того, что меня подстрелят в спину. Я боялся другого — слишком сильно оторваться от преследователей, которые хуже меня были знакомы с лесом. Время от времени я оборачивался и орал оскорбления на английском и французском, подогревая охотничий пыл норманов, не давая им заплутать. А когда впереди замаячил просвет, в последний раз оглянулся через плечо, свистнул и нырнул в широкий ров, склоны которого были здесь низкими и пологими. Но я знал, что дальше они резко повышаются, а ярдов через двести, за крутым поворотом, будет еще одно пологое место. К счастью, дождей не случалось уже давно, поэтому сухое дно рва шириной в двадцать шагов превратилось в неплохой ипподром.

Как только по звукам позади стало ясно, что вырвавшиеся из чащи наемники подняли коней в галоп, я сам постарался выжать из гнедого все, что можно.

— Стой, ублюдок! Стой, подлый сакс!

Но теперь я не собирался тратить время на то, чтобы отругиваться. Еще двадцать ярдов… Еще десять… Поворот!

Чуть не разорвав удилами губы коня, я направил его вправо, наискосок вверх по склону. Измученный скакун двигался судорожными рывками, путаясь в торчащих из земли корнях деревьев, вверху качалось красное небо, внизу все громче раздавался топот копыт. Слетев с седла, я потянул за поводья, помогая отчаянным усилиям взмыленного гнедого. Если мы не перевалим через край раньше, чем наемники вылетят из-за поворота, их арбалеты сделают из нас неплохой гуляш…

Последний рывок — и мы оказались наверху.

Я быстро повел коня прочь от края, но не успел сделать и пяти шагов, как топот внизу прервался оглушительным треском, и из оврага выхлестнули людские вопли, перемешанные с таким же диким лошадиным визгом.

Мне не нужно было заглядывать в ров, чтобы понять, что произошло. Спеша обогнать друг друга, пятеро всадников вырвались из-за поворота и на полном скаку влетели на тонкий настил из сухих ветвей, скрывавший глубокую яму со вкопанными на ее дне длинными заостренными кольями.

«Яма Вегеция». Королевские лесники правильно сделали, что заключили с аутло мир.

Отдающиеся от стен яра крики могли вывернуть наизнанку кого угодно, но я сам когда-то помогал готовить эту зверскую штуку и знал, что душераздирающие звуки вскоре смолкнут. Ловушка, описание которой великоученый фриар Тук вычитал у древнеримского литератора Вегеция, не предполагала долгой агонии. Даже закованный в броню конь, упав с порядочной высоты на часто вбитые шестифутовые колья, протянул бы не дольше пяти-шести секунд, — что уж тогда говорить о человеке!

Вряд ли у кого-нибудь из наемников был шанс вовремя остановиться, чтобы избежать смертельного падения, не говоря уж о том, чтобы выжить в мясорубке внизу, но, когда крики смолкли, я глубоко вздохнул и снял висящий у седла арбалет. Поправил на поясе прямоугольный колчан с болтами, сделал еще один глубокий вдох и начал медленно спускаться в ров.

Над Шервудом давно уже не бывало таких великолепных закатов. Ярко-красные, золотисто-желтые и карминные полосы полыхали буйным пожаром, земляная дорога казалась посыпанной желто-красным песком. За очередным поворотом на фоне закатных сполохов обрисовался темный силуэт деревянной церквушки, но я не стал торопить коня, который плелся усталым шагом. Опоздали мы или нет — в любом случае теперь не имело смысла спешить…

Знакомый свист и глухой стук заставили меня быстро натянуть поводья. Одна стрела воткнулась под ноги гнедому, вторая завибрировала в стволе ближайшего дерева.

— Хей! Это я, Джон Литтл! — я поднял руки, вглядываясь в деревья возле тропы.

Несколько мгновений лес хранил молчание, потом раздался легкий шорох, и передо мной возникли Дик Бентли и Кеннет Беспалый — оба с натянутыми луками, оба готовые выстрелить в любой момент.

— О-о-о! Посмотрите, кто к нам пожаловал! — Бентли скривил губы в самой мерзкой из своих ухмылок. — Сам Рейнольд Гринлиф! Командир наемников! Хозяин Аннеслея! А где же ваши люди, доблестный рыцарь? Прячутся в лесу?

Кеннет молча обрыскал взглядом просветы между деревьями и снова настороженно уставился на меня.

— Мои люди остались в «яме Вегеция» в Лисьем Яру, — коротко ответил я.

— Так яма сработала?!

Этот басовитый рык мог принадлежать только одной личности на свете, и сия личность выступила из-за дерева справа с арбалетом в руках и с широкой улыбкой на лице.

— Ловушка и вправду сработала?! — радостно повторил брат Тук. — Я же говорил — мудрость давно умерших древних поможет живым!

Голос фриара еще не успел отзвучать, как на пороге церкви появились Вилл Статли с перевязанной головой, обряженный в алый плащ Аллан-э-Дэйл и Робин Локсли в венке из плюща, — хоть они и выскочили из храма Божьего, все трое держали готовые к бою луки.

Монах продолжал радостно сиять, но остальные смотрели на меня так, словно в любой момент готовы были вцепиться мне в глотку.

— А где Барсук? — я торопливо обежал глазами шервудских «волков». — Он?.. — увидев шагнувшего на порог церкви Дикона с рукой на перевязи, я облегченно вздохнул и медленно спешился. — Он жив…

— Да, тебе следовало бы получше поднатаскать своих людишек, сэр Рррейнольд Гррринлиф! — наступая на меня, прорычал Вилл.

— Подожди, — Робин вдруг опустил лук и тронул моего крестного за плечо. — Дай ему сказать.

— Сказать?! Из-за него нас всех чуть не прикончили, а мы еще должны слушать его трепотню?!.. — рявкнул Статли.

Но я уже начал говорить, не дожидаясь, пока он заткнется, — а закончил свой рассказ среди всеобщего гробового молчания.

Первым нарушил тишину Робин Гуд:

— Ты уверен, что причетник мертв?

— У меня не было времени проверить, — коротко ответил я.

— Ладно, потом кто-нибудь позаботится об этом, а пока… — Локсли широко улыбнулся и протянул мне руку: — Добро пожаловать на мою свадьбу, Джон!

— Ха, а что я вам говорил! — воскликнул фриар. — Lupus pilum mutat, non mentem! [32]